Республиканский друг императора Павла I
Dec. 18th, 2012 10:09 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
maximus67Оригинал взят у ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
sergeytsvetkov в Республиканский друг императора Павла I
Начало отношениям России с наполеоновской Францией было положено при Императоре Павле I.
Политику Павла, внешнюю и внутреннюю, определяло старомодное чувство рыцарской чести. Он желал быть монархом, чьи действия определяют не «интересы», не «выгода», тем более не «воля народа», а исключительно высшие понятия чести и справедливости.
Павел в костюме гроссмейстера Мальтийского ордена
Именно эти соображения подтолкнули его к тому, чтобы вступить во вторую антифранцузскую коалицию (1799–1802, в составе Англии, Турции, Австрии, Неаполитанского королевства)*, а также стать гроссмейстером ордена святого Иоанна Иерусалимского, или так называемого Мальтийского ордена. В то время Орден переживал не лучшие времена. Его командорства в различных странах Европы были закрыты или конфискованы, сама Мальта находилась под угрозой захвата Францией или Англией. По воле Павла все изменилось: были восстановлены не только зарубежные командорства ордена, но и появились новые — в самой России.
*Первая коалиция европейских государств против Франции (Англия, Пруссия, Неаполь, Тоскана, Австрия, Испания, Голландия) составилась еще в 1792 г. и просуществовала до 1797 г.
Однако покровительство Мальтийскому ордену вскоре привело к разрыву с главным союзником по коалиции — Англией, которая в 1800 году, вопреки данным обещаниям, захватила Мальту и таким образом нанесла Павлу личное оскорбление.
Одновременно с этим Павел рассорился и с Австрией, которая, вернув себе с помощью русских войск Италию, вовсе не горела желанием восстанавливать французский трон, — а между тем именно с этой целью на помощь австрийцам был отправлен Суворов.
Следствием этого нерыцарского поведения союзников стала крутая перемена всей внешней политики России. Правда, сам Павел так не считал. В разговоре с датским послом он сказал, что «политика его вот уже три года остается неизменной и связана со справедливостью там, где его величество полагает ее найти; долгое время он был того мнения, что справедливость находится на стороне противников Франции, правительство которой угрожало всем державам; теперь же в этой стране в скором времени водворится король, если не по имени, то, по крайней мере, по существу, что изменит положение дела...»
Следует отдать должное проницательности Павла: от него не укрылась подлинная сущность государственного переворота 18 брюмера 1799 года во Франции*. Одним из первых в Европе он понял разницу между якобинской Францией и Консулатом. Царь с симпатией взирал на молодого первого консула, чьи честолюбивые намерения пока еще оставались тайной для многих французов.
Наполеон - первый консул
Да и в русском обществе первоначально имя Наполеона, «умертвившего чудовище революции», произносилось, скорее, с симпатией, как человека, который «заслужил вечную благодарность Франции и даже Европы» (Н.М. Карамзин, «Взор на прошедший год»). Молодежь и вовсе взирала на него, как на своего кумира. Воспитанник Сухопутного Кадетского корпуса С.Н.Глинка вспоминал о годах своей юности: «С отплытием Наполеона к берегам Египта мы следили за подвигами нового Кесаря; мы думали его славой; его славой расцветала для нас новая жизнь. Верх желаний наших было тогда, чтобы в числе простых рядовых находиться под его знаменами. Но не одни мы так думали и не одни к этому стремились. Кто от юности знакомился с героями Греции и Рима, тот был тогда бонапартистом».
*18 брюмера (9 ноября) 1799 г. Наполеон разогнал депутатов Законодательного корпуса и объявил об упразднении режима Директории. Власть перешла к Исполнительной консульской комиссии, состоявшей из трех консулов. Наполеон принял официальное звание первого консула.
Русский император не ограничился выходом из коалиции. Совместно с Пруссией, Швецией и Данией он образовал лигу нейтральных государств, чтобы общими силами противодействовать Англии на Балтике. Возмездием Англии за Мальту стало эмбарго, наложенное Павлом на английские суда и товары во всех российских портах. Одновременно Царь приказал графу Ф.В. Ростопчину, фактически возглавлявшему коллегию иностранных дел, изложить свои мысли о политическом состоянии Европы.
Фёдор Вастльевич Ростопчин
Ростопчин представил Царю докладную записку, не подозревая, что этот документ не только произведет важные перемены в политике, но и послужит основанием новой политической системы. Павел продержал у себя этот документ два дня и возвратил автору с резолюцией: «Апробую* ваш план во всем, желаю, чтобы вы приступили к исполнению оного: дай Бог, чтоб по сему было!»
*Одобряю, утверждаю (от лат. approbare — официально одобрить, утвердить, обнародовать).
Главная мысль ростопчинской записки заключалась в тесном союзе с Францией (то есть с Наполеоном) для раздела Турции, что должно было уничтожить влияние Англии в Средиземноморье и на Ближнем Востоке. Предполагалось привлечь к разделу Австрию и Пруссию, соблазнив первую Боснией, Сербией и Валахией, а вторую — некоторыми северогерманскими землями. Россия, писал Ростопчин, может рассчитывать на Румынию, Болгарию и Молдавию, «а по времени греки и сами подойдут под скипетр российский». Эта мысль понравилась Павлу, и он приписал на полях: «А можно и подвесть».
Об Англии Ростопчин отзывался крайне неодобрительно, говоря, что она «своей завистью, пронырством и богатством, была, есть и пребудет не соперница, но злодей Франции». В этом месте Царь одобрительно приписал: «Мастерски писано!», а там, где автор записки распространялся о том, что Англия вооружила против Франции «все державы», сокрушенно черкнул: «И нас грешных».
Наполеон, который и сам искал союзника в борьбе против Англии, в свою очередь, прозорливо угадал, чем можно вызвать симпатии Павла. Демонстрируя свои добрые отношения к России, он приказал отпустить без всяких условий шесть тысяч русских пленных, захваченных французскими войсками в итальянско-швейцарскую кампанию 1799–1800 годов. Солдаты вернулись домой, одетые за счет французской казны в новые мундиры, с оружием и знаменами. В беседе с русским послом графом Е.М. Спренгтпортеном первый консул пообещал признать права российского императора на Мальту и особенно упирал на то, что географическое положение России и Франции обязывает обе страны жить в тесной дружбе. Помимо этого Наполеон послал Павлу собственноручное письмо, в котором заверял Царя, что если тот пошлет к нему свое доверенное лицо с необходимыми полномочиями, то через двадцать четыре часа на материке и на морях водворится мир.
Рыцарский поступок Наполеона по отношению к русским пленным очаровал Павла. Он велел повесить в своем дворце портреты первого консула и публично пил за его здоровье. В ответном письме Наполеону, отправленном вместе с полномочным послом С.А. Колычевым, Царь проявил верх великодушия и снисходительности. «Я не говорю и не хочу говорить ни о правах человека, ни об основных началах, установленных в каждой стране, — писал он. — Постараемся возвратить миру спокойствие и тишину, в которых он так нуждается». На словах Колычев от имени Павла предложил Бонапарту принять титул короля с правом наследственной короны, «дабы искоренить революционные начала, вооружившие против Франции всю Европу».
Союз с Наполеоном был заключен. Преследуемые им цели гораздо более соответствовали интересам Франции, нежели России, которой гораздо выгоднее было бы стоять в стороне, используя противоречия между враждующими европейскими державами. Конечно, Павел желал играть в этом дуэте первую скрипку. Недаром, однажды, разложив на своем столе карту Европы, он согнул ее надвое со словами: «Только так мы можем быть друзьями». Тем не менее, похвалив проницательность Павла относительно монархических намерений Наполеона, приходится признать, что сближение с первым консулом было крупной внешнеполитической ошибкой. Действуя заодно с ним против Англии, Павел косвенным образом способствовал укреплению власти Наполеона и росту влияния Франции в Европе. Но, разумеется, в 1799 году никому в России и в страшном сне не могло присниться, что французская армия когда-нибудь будет стоять у русских границ.
sergeytsvetkov в Республиканский друг императора Павла IНужно страшиться врагов, когда они далеко,
чтобы не страшиться их, когда они будут близко.
Ж. Боссюэ.
Начало отношениям России с наполеоновской Францией было положено при Императоре Павле I.
Политику Павла, внешнюю и внутреннюю, определяло старомодное чувство рыцарской чести. Он желал быть монархом, чьи действия определяют не «интересы», не «выгода», тем более не «воля народа», а исключительно высшие понятия чести и справедливости.
Павел в костюме гроссмейстера Мальтийского ордена
Именно эти соображения подтолкнули его к тому, чтобы вступить во вторую антифранцузскую коалицию (1799–1802, в составе Англии, Турции, Австрии, Неаполитанского королевства)*, а также стать гроссмейстером ордена святого Иоанна Иерусалимского, или так называемого Мальтийского ордена. В то время Орден переживал не лучшие времена. Его командорства в различных странах Европы были закрыты или конфискованы, сама Мальта находилась под угрозой захвата Францией или Англией. По воле Павла все изменилось: были восстановлены не только зарубежные командорства ордена, но и появились новые — в самой России.
*Первая коалиция европейских государств против Франции (Англия, Пруссия, Неаполь, Тоскана, Австрия, Испания, Голландия) составилась еще в 1792 г. и просуществовала до 1797 г.
Однако покровительство Мальтийскому ордену вскоре привело к разрыву с главным союзником по коалиции — Англией, которая в 1800 году, вопреки данным обещаниям, захватила Мальту и таким образом нанесла Павлу личное оскорбление.
Одновременно с этим Павел рассорился и с Австрией, которая, вернув себе с помощью русских войск Италию, вовсе не горела желанием восстанавливать французский трон, — а между тем именно с этой целью на помощь австрийцам был отправлен Суворов.
Следствием этого нерыцарского поведения союзников стала крутая перемена всей внешней политики России. Правда, сам Павел так не считал. В разговоре с датским послом он сказал, что «политика его вот уже три года остается неизменной и связана со справедливостью там, где его величество полагает ее найти; долгое время он был того мнения, что справедливость находится на стороне противников Франции, правительство которой угрожало всем державам; теперь же в этой стране в скором времени водворится король, если не по имени, то, по крайней мере, по существу, что изменит положение дела...»
Следует отдать должное проницательности Павла: от него не укрылась подлинная сущность государственного переворота 18 брюмера 1799 года во Франции*. Одним из первых в Европе он понял разницу между якобинской Францией и Консулатом. Царь с симпатией взирал на молодого первого консула, чьи честолюбивые намерения пока еще оставались тайной для многих французов.
Наполеон - первый консул
Да и в русском обществе первоначально имя Наполеона, «умертвившего чудовище революции», произносилось, скорее, с симпатией, как человека, который «заслужил вечную благодарность Франции и даже Европы» (Н.М. Карамзин, «Взор на прошедший год»). Молодежь и вовсе взирала на него, как на своего кумира. Воспитанник Сухопутного Кадетского корпуса С.Н.Глинка вспоминал о годах своей юности: «С отплытием Наполеона к берегам Египта мы следили за подвигами нового Кесаря; мы думали его славой; его славой расцветала для нас новая жизнь. Верх желаний наших было тогда, чтобы в числе простых рядовых находиться под его знаменами. Но не одни мы так думали и не одни к этому стремились. Кто от юности знакомился с героями Греции и Рима, тот был тогда бонапартистом».
*18 брюмера (9 ноября) 1799 г. Наполеон разогнал депутатов Законодательного корпуса и объявил об упразднении режима Директории. Власть перешла к Исполнительной консульской комиссии, состоявшей из трех консулов. Наполеон принял официальное звание первого консула.
Русский император не ограничился выходом из коалиции. Совместно с Пруссией, Швецией и Данией он образовал лигу нейтральных государств, чтобы общими силами противодействовать Англии на Балтике. Возмездием Англии за Мальту стало эмбарго, наложенное Павлом на английские суда и товары во всех российских портах. Одновременно Царь приказал графу Ф.В. Ростопчину, фактически возглавлявшему коллегию иностранных дел, изложить свои мысли о политическом состоянии Европы.
Фёдор Вастльевич Ростопчин
Ростопчин представил Царю докладную записку, не подозревая, что этот документ не только произведет важные перемены в политике, но и послужит основанием новой политической системы. Павел продержал у себя этот документ два дня и возвратил автору с резолюцией: «Апробую* ваш план во всем, желаю, чтобы вы приступили к исполнению оного: дай Бог, чтоб по сему было!»
*Одобряю, утверждаю (от лат. approbare — официально одобрить, утвердить, обнародовать).
Главная мысль ростопчинской записки заключалась в тесном союзе с Францией (то есть с Наполеоном) для раздела Турции, что должно было уничтожить влияние Англии в Средиземноморье и на Ближнем Востоке. Предполагалось привлечь к разделу Австрию и Пруссию, соблазнив первую Боснией, Сербией и Валахией, а вторую — некоторыми северогерманскими землями. Россия, писал Ростопчин, может рассчитывать на Румынию, Болгарию и Молдавию, «а по времени греки и сами подойдут под скипетр российский». Эта мысль понравилась Павлу, и он приписал на полях: «А можно и подвесть».
Об Англии Ростопчин отзывался крайне неодобрительно, говоря, что она «своей завистью, пронырством и богатством, была, есть и пребудет не соперница, но злодей Франции». В этом месте Царь одобрительно приписал: «Мастерски писано!», а там, где автор записки распространялся о том, что Англия вооружила против Франции «все державы», сокрушенно черкнул: «И нас грешных».
Наполеон, который и сам искал союзника в борьбе против Англии, в свою очередь, прозорливо угадал, чем можно вызвать симпатии Павла. Демонстрируя свои добрые отношения к России, он приказал отпустить без всяких условий шесть тысяч русских пленных, захваченных французскими войсками в итальянско-швейцарскую кампанию 1799–1800 годов. Солдаты вернулись домой, одетые за счет французской казны в новые мундиры, с оружием и знаменами. В беседе с русским послом графом Е.М. Спренгтпортеном первый консул пообещал признать права российского императора на Мальту и особенно упирал на то, что географическое положение России и Франции обязывает обе страны жить в тесной дружбе. Помимо этого Наполеон послал Павлу собственноручное письмо, в котором заверял Царя, что если тот пошлет к нему свое доверенное лицо с необходимыми полномочиями, то через двадцать четыре часа на материке и на морях водворится мир.
Рыцарский поступок Наполеона по отношению к русским пленным очаровал Павла. Он велел повесить в своем дворце портреты первого консула и публично пил за его здоровье. В ответном письме Наполеону, отправленном вместе с полномочным послом С.А. Колычевым, Царь проявил верх великодушия и снисходительности. «Я не говорю и не хочу говорить ни о правах человека, ни об основных началах, установленных в каждой стране, — писал он. — Постараемся возвратить миру спокойствие и тишину, в которых он так нуждается». На словах Колычев от имени Павла предложил Бонапарту принять титул короля с правом наследственной короны, «дабы искоренить революционные начала, вооружившие против Франции всю Европу».
Союз с Наполеоном был заключен. Преследуемые им цели гораздо более соответствовали интересам Франции, нежели России, которой гораздо выгоднее было бы стоять в стороне, используя противоречия между враждующими европейскими державами. Конечно, Павел желал играть в этом дуэте первую скрипку. Недаром, однажды, разложив на своем столе карту Европы, он согнул ее надвое со словами: «Только так мы можем быть друзьями». Тем не менее, похвалив проницательность Павла относительно монархических намерений Наполеона, приходится признать, что сближение с первым консулом было крупной внешнеполитической ошибкой. Действуя заодно с ним против Англии, Павел косвенным образом способствовал укреплению власти Наполеона и росту влияния Франции в Европе. Но, разумеется, в 1799 году никому в России и в страшном сне не могло присниться, что французская армия когда-нибудь будет стоять у русских границ.
